Комната бабушки

Смежная с дедовой комнатой, – комната бабушки Алеши, Акулины Ивановны. Небольшая, с одним окном, она очень уютна.
Напротив входа – большая деревянная кровать с каширинской периной, с горкой подушек, накрытая цветным лоскутным одеялом. Такие одеяла шила бабушка.
За кроватью, у окна слева – комод, на нем – шкатулки, игольница, щипцы для снятия нагара, салфетка, вышитая руками бабушки, «Выпей чайку – позабудешь тоску».
Справа – киот с иконами. Здесь, стоя на коленях, Акулина Ивановна молилась, рассказывала Богу обо всем, что случилось в доме за день, просила его принести мир и счастье в семью. Возле киота, у окна на подставке – валик с коклюшками, приспособлением для плетения кружев. В свободную минуту бабушка любила кружевничать, в ее ловких руках коклюшки позванивали, щелкали.
Спал Алеша на сундучке, под часами. Сундучок стоит налево, за кроватью, покрытый цветной дерюжкой. На сундуке стоят швейки. Место не нравилось, боялся, что гири опустятся на него и раздавят, а раскачивающийся маятник разрежет ему спину.
Мальчик плакал, бабушка брала его к себе, рассказывала сказки. «Сказки она сказывала тихо, таинственно, наклоняясь к моему лицу, заглядывая в глаза мне расширенными зрачками…», – вспоминает писатель. Неграмотная, в памяти своей хранила множество сказок, присказок, духовных стихов, былей. Ее сказки особенно было хорошо слушать, рассматривая печные изразцы с изображенными на них сказочными героями, чудовищами и былинными персонажами. Мы предлагаем вам послушать одну из бабушкиных сказок.
«Жил-был дьяк Евстигней,
Думал он – нет его умней,
Ни в попах, ни в боярах,
Ни во псах, самых старых!
Ходит он кичливо, как пырин,
А считает себя птицей Сирин,
Учит соседей, соседок,
Все ему не так да не эдак.
Взглянет на церковь – низка!
Покосится на улицу – узка!
Яблоко ему не румяно!
Солнышко взошло – рано!
На что ни укажут Евстигнею,
А он –
- Я ста-сам эдак-то умею,
Я-ста сделал бы и лучше вещь эту,
Да все время у меня нету. –
И пришли ко дьяку в ночу беси:
- Тебе, дьяк, не угодно здеся?
Так пойдем-ко ты с нами во ад,
Хорошо там уголья горят! –
Не поспел умный дьяк надеть шапки,
Подхватили его беси в свои лапки,
Тащат, щекотят, воют,
На плечи сели ему двое,
Сунули его в адское пламя.
- Ладно ли, Евстигнеюшка, с нами? –
Жарится дьяк, озирается,
Руками в бока подпирается,
Губы у него спесиво надуты.
- А – угарно, говорит, у вас в аду-то!

Выходя из комнаты Акулины Ивановны, вспомним сказанные о ней писателем взволнованные слова: «До нее как будто спал я, спрятанный в темноте, но явилась она, разбудила, вывела на свет, связала все вокруг меня в непрерывную нить, сплела все в разноцветное кружево и сразу стала на всю жизнь другом, самым близким сердцу моему, самым понятным и дорогим человеком…»
Из комнаты Акулины Ивановны, минуя кухню, повернем направо и, переступив порог, выйдем в сени.